Кобрик крепко пожал руку товарищу по несчастью.
— Спасибо, кент! Желаю тебе тоже выбраться из этой передряги!
— У меня вся жизнь — передряга! — усмехнулся Иван — не помнящий родства.
Таким усмехающимся Кобрик его и запомнил.
Старшина вывел Кобрика из КПЗ и сдал его на руки все тому же сержанту, с которым Кобрик пережил столько «приятных» минут.
— Отдохнул? — дружески подмигнул сержант. — Твои родичи уже до замминистра добрались. Как узнали только, ума не приложу. Если в бега не ударишься и будешь себя хорошо вести, то завтра будешь возле своей благоверной. Слезки утирать.
Сержант посадил Кобрика в «волгу», сел рядом и скомандовал:
— «Он сказал: „Поехали!“ И взмахнул рукой»…
Водитель загоготал и рванул с места так, что Кобрика вдавило в сиденье и он с трудом следил уже за мелькавшими знакомыми местами за окном машины — Юра часто встречал отца в Шереметьево, возвращающегося из зарубежных командировок. Теперь знакомый пейзаж откликался в сердце щемящей болью утраты чего-то самого дорогого…
2
Павел Хрусталев всю ночь прождал Оксану Дрозденко в подъезде ее дома.
Целый месяц Оксана успешно избегала встреч. Может быть, Павел и пережил бы отсутствие рядом с собой этой красавицы, если бы от нее приходили переводы денежных сумм с несколькими нулями. Но… Оксана одна приносила ему больше «зеленых», чем все «курочки» его «курятника». Это была ощутимая потеря, с которой мириться было невозможно. Оксана перестала платить, и главной задачей для Хрусталева теперь стало вернуть беглянку под свое крылышко. Любыми методами.
Ночь тянулась медленно, и Павел успел вспомнить не только день, когда он впервые ощутил выгоду сутенерства: совсем еще зеленым Павел застукал свою девушку с мужчиной жгучей национальности — тот купил девушку на ночь. Павел успел вспомнить всех своих девушек, которых он заставлял заниматься проституцией, у него был нюх на заляпанные грязью бутоны роз, из которых, если их чуточку отмыть, вырастали дивные цветы.
И самой красивой розой была Оксана. Одна мысль о том, что кто-то наслаждается ею бесплатно, он имел в виду, естественно, свои финансовые потери, приводила его в бешенство. О ревности и речи быть не могло. Павел не знал, что это такое. Не раз и не два он предоставлял свою квартиру для любовных игр и спокойно спал, слыша стоны и вопли со своей постели, лежа на раскладушке в кухне. Урчание дорогого холодильника убаюкивало его лучше всякой классической музыки.
Сутенерство было для Павла вроде хобби. Главной его работой всегда являлись наркотики. Партнеры по бизнесу не понимали этого, особенно когда он брал с них деньги за поставляемых девочек. Но Павел понимал себя. Не было для него большей радости, чем, совратив девчонку, заставить ее приносить доход, торгуя телом и душой. В такие минуты он ощущал себя ни больше ни меньше, как Мефистофелем. Попирателем душ…
Не было никакой гарантии, что Оксана вернется домой: она могла быть и за городом, на какой-нибудь из правительственных дач, могла и уехать за границу с каким-нибудь высокопоставленным чиновником или денежным тузом.
Но Хрусталев ждал. Он умел ждать и всегда выигрывал. Предчувствие ни разу еще его не подводило. Он доверял ему слепо.
И на рассвете действительно к дому подъехала черная «чайка». Шофер вышел из машины, открыл почтительно дверь. Из салона выпорхнула юная девушка необычайной красоты, ее свежести не повредила даже бессонная рабочая ночь в постели очередного нувориша.
Хрусталев встретил ее пощечиной.
— Здравствуй, милая моя!
Лицо красавицы исказилось от ненависти. Она резко отскочила от Хрусталева и мгновенно достала из сумочки газовый баллончик.
— Не подходи!
Хрусталев не стал рисковать.
— Одной пощечины тебе достаточно для предупреждения! Я в твои объятия и не стремлюсь. Мы отметились друг у друга, и хватит. Но я потратил на твое воспитание много сил и денег, которые ты обязана мне возместить.
— Ничего я тебе больше не должна! — спокойно ответила Оксана. — Ты все вернул с лихвой и даже больше.
Хрусталев достал из кармана видеокассету.
— Я тебе хочу преподнести небольшой подарок. Я человек бедный, не то что твои тузы. Но этот подарок будет тебе дороже бриллиантов…
Хрусталев положил кассету на ступеньку лестницы. И достал из-за пазухи фотоснимки.
— Кассету потом возьмешь! А пока я тебе опишу вот эти фотоснимки — фрагменты из лучшего фильма года, на Каннском фестивале он мог бы получить «Золотую пальмовую ветвь», а приз за лучшее исполнение женской роли ты бы отобрала у Софи Лорен просто шутя… Чьи это губки держат что-то твердое? Догадайтесь, господа хорошие, что за части инородного тела…
Оксана смачно плюнула в сторону Хрусталева. Павел только засмеялся.
— На всех плевать, слюны не хватит! Отдам кассету во все видеосалоны, и твой рейтинг, дорогуша, упадет до уровня вокзальной шлюхи. А соответственно упадет и доход. Вот и подумай, не лучше ли мне отстегивать процент?..
— Гнида! — крикнула Оксана. — Боже, как я тебя ненавижу!
— Не поминай имени Божьего всуе! Платить все равно придется. Веришь ты, не веришь, в кого веришь, меня не интересует. Хоть в дьявола!
— В тебя я не верю!
— Спасибо за комплимент, но я предпочитаю деньгами!
— Хорошо, я подумаю! — устало протянула Оксана. — Изыди!
— Я даю тебе два часа на размышление. Больше я ловить тебя не буду.
Хрусталев не угрожал. Он почувствовал, что сломал Оксану и она будет платить по-прежнему. Павел положил фотографии на кассету, лежащую на ступеньке лестницы. И жестко добавил:
— Если ты их здесь оставишь, я не виноват. Адью, мадемуазель! Жду звонка ровно через два часа. Из-за хорошего отношения к тебе прибавлю еще максимум пятнадцать минут.
Хрусталев, не оглядываясь, не торопясь, вышел из подъезда…
Почти два часа Павел занимался своими основными делами по мелкооптовой поставке гашиша и опиума постоянным клиентам. Не забыл он и навестить железнодорожный вокзал в отведенной ему зоне. Редко, но удавалось ему среди девчонок, прибывающих в столицу завоевывать трон королевы и попадающих сразу же в лапы сутенеров или шпаны, продающей их тем же сутенерам, находить редкий алмаз, огранив и оправив который можно было продавать за цену, в неделю возвращающую все понесенные расходы.
Но на этот раз Хрусталеву не повезло, мысли были заняты Оксаной, глаза плохо видели, все в какой-то дымке. Может, и были необработанные алмазы, но Павел видел лишь тусклые обшарпанные стекляшки.
За пятнадцать минут до установленного Оксане срока Павел вернулся в свою двухкомнатную квартиру, надеясь, что Оксана уже звонила и бесится, не зная, что предпринять. И неизвестность ее страшит.
Но телефон молчал, не желая раскаляться от непрерывных звонков. Их попросту не было.
Хрусталев мужественно выждал полчаса. Когда прошло не только контрольное время, но и дополнительное, Павел не выдержал и позвонил сам, надеясь, что Оксана в растерянности рыдает, а его звонок станет ей глотком свободы и стаканом воды.
Однако телефон Оксаны длинными гудками ясно старался сказать Павлу, что решение принято не в пользу сутенера. Война объявлена.
— Шлюха подзаборная! — грязно выругался Хрусталев. — Она приползет ко мне на брюхе ровно через сутки и будет стоять в самых неудобных позах.
Но эта мысль его почему-то не утешила.
Тогда он решил действовать. Первым делом он позвонил своему приятелю, который держал в руках всю сеть видеосалонов района.
— Гурий! — предложил Павел после обмена приветствиями. — Ты мне уже не раз предлагал задействовать моих подопечных в секс-шоу и порнофильмах.
— Верная копейка! — пробасил Гурий одобрительно. — Я понимаю, что звезд ты мне не отдашь, пока все из них не высосешь. Но хотя бы сошедших с Олимпа…
— Я тебе сегодня могу сдать самую прекрасную звезду, которую ты видел в жизни. Покажу плохую копию, замыленную до предела, с нее тебе не удастся сделать ни одной копии, предупреждаю, но ты сам увидишь, что она стоит тех денег, которые я за нее с тебя сниму.
В голосе Хрусталева зазвенели мстительные нотки.
— Видел я одну из твоих королев! — тяжело задышал Гурий. — Если разговор о ней, плачу «зеленью».
— Ловлю на слове! — торжествовал Хрусталев. — Приезжай быстрее.
— Я не помню, где ты живешь!
— Ты же был у меня! — злился Павел.
— Был! — хмыкнул Гурий. — В каком состоянии? Помнишь?
— Еще бы.
— Для того чтобы вспомнить, мне нужно дойти до такой же кондиции.
— Делов-то: «засосал стакан и — в Ватикан»…
— Быстрее не получится. До той кондиции набираться несколько часов надо.
— Хорошо! Я встречу тебя у метро. На машине не приезжай, бутылочку раздавим.